Соглашения акционеров станут действенным инструментом M&A

ma-online, 21 ноября 2009
Категория - Слияния и поглощения (M&A), Общеэкономические, Аналитика M&A, Россия

www.MAonline.ru Слияния и Поглощения

Процесс унификации российского корпоративного законодательства с зарубежным принес еще один практический результат — в законодательство РФ введены нормы о так называемых соглашениях акционеров. Как и любой новый институт, эти соглашения являются объектом пристального внимания практикующих юристов, а в отношении практики применения соответствующих норм строятся многочисленные предположения. Наша газета продолжает освещать эту актуальную тему, и на вопросы редакции отвечают представители АБ "Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры": магистр частного права, кандидат юридических наук Вадим Плеханов, магистр юриспруденции Максим Распутин, юрист Владимир Кузнецов.

— На протяжении 2006—2008 годов сформировалась однозначно негативная практика российских арбитражных судов применительно к соглашениям акционеров. Между тем сегодня существование в российском корпоративном праве института акционерных соглашений — свершившийся факт. Как вы считаете, что явилось причиной столь кардинального изменения отношения к данному институту со стороны государства?

Владимир Кузнецов:

— Необходимость создания основ правового регулирования института акционерных соглашений существовала в российской корпоративной практике задолго до разработки так и не внесенного в Государственную Думу проекта федерального закона "О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в части регулирования института акционерных соглашений" и одобренного недавно законопроекта "О внесении изменений в Федеральный закон "Об акционерных обществах" и ст. 30 Федерального закона "О рынке ценных бумаг".

Указанный пробел в нормативной регламентации, как Вы справедливо отметили, вызвал к жизни судебно-арбитражную практику непризнания действительности таких соглашений преимущественно со ссылкой на их противоречие положениям п. 2 ст. 9 (недействительность отказа от прав) и п. 3 ст. 22 (ничтожность сделок, направленных на отказ от право- или дееспособности) ГК РФ. Проблема широко обсуждалась как деловым сообществом, так и на уровне органов государственной власти, в научных кругах, результатом чего и явилась разработка указанного законопроекта.

Представляется, что причинами "признания" государством данного института явился ряд обстоятельств как правового, так и политического характера.

С одной стороны, такой шаг был продиктован чрезмерно императивной регламентацией большинства сфер функционирования акционерного общества, в рамках которой не могла быть в необходимой степени учтена специфика отдельных отношений акционеров. Необходима была более гибкая система регулирования, оптимальный механизм которого был найден в договорной форме. С другой — перед государством стояла цель повышения конкурентоспособности российской модели управления в акционерном обществе: практика подчинения подобных соглашений иностранному праву не только не отвечала потребностям российских предпринимателей, поскольку была связана со значительными издержками для участников оборота при структурировании и исполнении сделок, отсутствием необходимых гарантий, но и выступала существенным ограничением для реализации в российском экономическом пространстве проектов с участием иностранных инвесторов.

Вадим Плеханов:

— Следует заметить, что законодательное закрепление, а точнее, "позитивное подтверждение", существования института акционерных соглашений в отечественном правопорядке вносит определенную ясность в вопрос допустимости автономии воли участников корпоративных образований (в данном случае акционеров) и направлено на обеспечение судебной защиты требований, вытекающих из указанных соглашений.

До внесения изменений в Законы об АОи о рынке ценных бумаг с точки зрения российского гражданского права не было значительных препятствий для существования договорного регулирования, осуществляемого самими участниками корпоративных образований. В отношении акционерных соглашений барьеры были установлены ошибочным пониманием норм российского корпоративного права и очевидной неспособностью связать эти нормы с общими положениями ГК РФ.

Очевидно, что соглашение акционеров представляет собой обязательство, направленное на осуществление прав акционера, исполнение которого происходит посредством совершения действий, самыми распространенными из которых являются передача имущества и голосование заранее определенным образом. Такое обязательство затрагивает нормы двух сфер гражданского права: традиционного договорного и "корпоративного" права. В связи с этим возникает проблема соотношения норм указанных сфер и, как следствие, наиболее неоднозначный и изрядно "наболевший" вопрос об ответственности сторон указанного соглашения и допустимости его принудительного исполнения.

С точки зрения обязательственного права основой для заключения соглашения между акционерами служит принцип свободы договора, закрепленный в ст. 421 ГК РФ. С точки зрения норм корпоративного права основанием можно считать п. 2 ст. 1 ГК РФ, согласно которому физические и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе.

Лицо, заключившее акционерное соглашение, не утрачивает права, принадлежащие ему как акционеру общества, а лишь обязуется в дальнейшем совершить те или иные действия, направленные на создание определенных правовых последствий, и (или) воздержаться от их совершения. Такой акт не является осуществлением субъективного права акционера, вытекающего из факта участия в обществе. Поэтому возможно существование двух или более отдельных юридических фактов (устав и соглашение), а значит, акционер вправе заключить более одного соглашения, в том числе на различных условиях и с разными лицами.

Это, в частности, означает, что решение, принятое вопреки условиям такого соглашения, будет действительным, а сам факт нарушения последнего не может являться основанием для признания недействительными решений органов общества, сделок, заключенных обществом или любой из сторон соглашения.

— По вашему мнению, не будет ли сфера практического применения соглашений существенно ограничена тем фактом, что единственные последствия его нарушения — взыскание убытков и неустойки? Убытки сложно доказать, а неустойка обычно снижается судами...

Владимир Кузнецов:

— Положения абз. 2 п. 7 ст. 321 Закона об АО гарантируют судебную защиту прав сторон акционерного соглашения, основанных на этом соглашении, в том числе права требовать возмещения причиненных нарушением соглашения убытков, взыскания неустойки (штрафа, пеней), выплаты компенсации (твердой денежной суммы или суммы, подлежащей определению в порядке, указанном в акционерном соглашении) или применения иных мер ответственности в связи с нарушением акционерного соглашения.

Таким образом, помимо взыскания убытков и неустойки есть и другие средства, с помощью которых стороны акционерных соглашений могут устанавливать необходимые гарантии реализации своих договоренностей, получивших отражение и закрепление в форме соглашений акционеров.

Очевидно, что широко распространенная судебно-арбитражная практика снижения договорных неустоек в порядке ст. 333 ГК РФ в случае их несоразмерности последствиям нарушения обязательства и затруднения, с которыми сталкиваются предприниматели при доказывании в суде убытков, причиненных в результате неисполнения другой стороной принятых на себя обязательств, известна любому практикующему российскому юристу.

Учитывая данные особенности развития арбитражной практики, представляется, что законодатель принял оптимальное решение, предусмотрев в качестве одной из возможных мер ответственности специфическую для российской договорной практики конструкцию компенсации. Закрепление ее размера или порядка определения непосредственно в соглашении и невозможность снижения размера компенсации по правилам о неустойке позволяют расценивать такой институт в качестве эффективного средства защиты интересов сторон соглашения. Данный вывод предстоит подтвердить или опровергнуть судебной практике, однако с учетом проблем, существующих в связи с применением ст. 333 ГК РФ, он видится единственно возможным.

Кроме возможности использования мер ответственности за неисполнение обязательств, Закон об АОпозволяет предусмотреть в соглашении способы обеспечения исполнения обязательств, вытекающих из такого соглашения: задаток, поручительство, залог (в том числе залог на акции общества, принадлежащие одной из сторон соглашения).

Считаю также, что более внимательного рассмотрения заслуживает вопрос о возможности принуждения должника к исполнению в натуре закрепленных в соглашении обязательств, тем более что ГК РФ устанавливает принцип реального исполнения обязательств. Очевидно, что указанное предложение поначалу может вызвать возражения, связанные:

с кажущейся невозможностью принудительного исполнения обязательств определенного рода (например, имеющих своим предметом реализацию права голоса на общем собрании акционеров);

непониманием процедуры применения данной правовой конструкции к обязательствам имущественного характера.

Однако отсутствие в практике механизмов использования указанного средства в отношении подобного рода обязательств отнюдь не должно означать невозможность их создания в дальнейшем.

— Чем обусловлена норма, не допускающая признание недействительными решений органов управления обществом по причине нарушения условий соглашения?

Вадим Плеханов:

— Данная норма представляется логичным завершением (если исходить из п. 4 ст. 321 Закона об АО) правила о том, что акционерное соглашение является обязательным только для его сторон. Указанная позиция законодателя диктует выводы о том, что такое соглашение, во-первых, не затрагивает действия норм корпоративного права и, во-вторых, не может создавать какие-либо правовые последствия для третьих лиц, в том числе для самого общества, акционеров, не участвующих в соглашении, контрагентов общества.

Владимир Кузнецов:

— Указанная выше позиция не является единственной. Так, широкое распространение в зарубежной доктрине получила точка зрения, поддержанная и российскими исследователями, согласно которой необходимо допустить возможность влияния соглашений акционеров непубличных корпораций на внутреннюю структуру, отношения внутри самой корпорации. Иностранное право (например, судебная практика США, законодательство Нидерландов) признает допустимость заключения акционерами непубличных корпораций соглашений, направленных на изменение законодательно установленных правил, регулирующих внутренние отношения в корпорации. По какому пути пойдет отечественный правоприменитель, предстоит в скором времени решить судебно-арбитражной практике.

Представляется, что, даже несмотря на занятую позицию, законодателю все же не следовало столь категорично исключать возможность влияния нарушения соглашения на действительность решения органов управления общества. Решение о допустимости (недопустимости) указанной зависимости должно приниматься с учетом характера отношений между акционерами, а также того, затрагиваются ли решением, принятым в нарушение условий соглашения, права и интересы третьих лиц.

Так, существенное значение могут иметь особенности формирования органов управления, структура конкретного общества, во многом определяемые экономическими интересами его акционеров, целями их участия в обществе. Допустим, речь идет об акционерном обществе, построенном по модели закрытой корпорации (где число акционеров невелико, а акции общества на организованном рынке не обращаются), в которой силен элемент личного участия акционеров в делах общества, их действия скоординированы, а интересы сонаправлены (и как следствие, участниками соглашения могут быть все акционеры общества). В таком случае нарушение договоренностей может иметь значение при оценке действительности решения.

К противоположному выводу, на мой взгляд, следует прийти в отношении открытой корпорации, где дисперсия корпоративного контроля столь велика, что не позволяет допустить реальную осведомленность всех акционеров об условиях соглашений некоторых из них, а равно участие всех без исключения акционеров в одном соглашении.

Кроме того, определенную роль в сочетании с приведенным критерием может играть то, по какому вопросу принято то или иное решение. Представляется очевидным, что корпоративные решения могут существенно различаться по своему содержанию и правовым последствиям: к примеру, решения об увеличении уставного капитала, о выплате (объявлении) дивидендов, с одной стороны, и об одобрении крупной сделки, сделки, в совершении которой обществом имеется заинтересованность, избрании органов управления — с другой.

Решения первого рода в значительной степени имеют значение лишь для акционеров, а потому с теоретической точки зрения могут быть оспорены в связи с нарушением акционером тех или иных положений соглашений. Решения второго рода, напротив, в большинстве случаев затрагивают также интересы иных — третьих по отношению к обществу и сторонам соглашений — лиц (контрагентов по сделкам и т.д.), поэтому признание их недействительными по отмеченным обстоятельствам повлечет для последних негативные последствия, что недопустимо с точки зрения определенности правового регулирования.

— В Законе об АО предусмотрена возможность включать в соглашение условия о продаже или покупке акций в определенных случаях по определенной цене, что дает надежду на возможность реализации правил drag along и tag along. Однако суды толкуют ст. 157 ГК РФ так, что условия, зависящие от воли одной из сторон, не могут обусловливать сделку. На практике же это настолько резко сужает круг возможных условий, что лишает заключение соглашения по российскому праву практического смысла. Ваше мнение по данному вопросу?

Вадим Плеханов:

— Механизм оборота акций, основанный на условиях drag along и tag along, в значительной степени зависит от реформирования норм гражданского законодательства, посвященных обязательствам и сделкам, совершенным под условием, а также дальнейшего изменения судебной практики по ряду вопросов.

Действительно, сегодня в России существует риск того, что большинство допустимых с точки зрения цивилизованного гражданского оборота условных сделок, заключаемых в рамках соглашений акционеров, будут признаваться недействительными на основании "потестативного" характера включаемых в них условий.

Другая проблема с drag along по российскому праву — сложность с исполнением в натуре: невозможно обязать продающего акционера понудить остальных акционеров продать акции третьему лицу (покупателю).

Однако пока нельзя однозначно сказать, в каком направлении будет формироваться правоприменительная практика в отношении условий drag along и tag along.

В свете затронутой проблемы ответственности по акционерному соглашению и реализации некоторых его условий, учитывая правовую природу самих соглашений акционеров, целесообразно предположить, что выход может быть найден в том, что стороны могут передать все споры, вытекающие из соглашений акционеров, на рассмотрение третейских судов, которые в отличие от арбитражных судов не будут связаны необходимостью придерживаться сложившейся судебной практики и формализмом в процессе разрешения спора.

— В Закон об АО внесены нормы, направленные на разрешение ситуации, когда совет директоров не может избрать директора, то есть частного случая патовой ситуации, так называемого deadlock. А что Вы думаете об условиях deadlock resolutions, в которых неустранимые противоречия между акционерами разрешаются путем выкупа акций? Могут ли они быть реализованы по российскому праву?

Максим Распутин:

— В соответствии со ст. 321 Закона об АО акционерным соглашением может быть предусмотрена обязанность для его сторон приобретать или отчуждать акции по заранее определенной цене и при наступлении определенных обстоятельств. Полагаю, что из указанной нормы прямо следует возможность включения в договоры между акционерами различных моделей deadlock resolutions. Кроме того, и системное толкование норм ГК РФ, и опыт развитых зарубежных правопорядков и в конце концов здравый смысл диктуют вывод о законности таких условий.

Впрочем, это еще не значит, что лица, намеренные включить подобные условия в свои соглашения, ничем не рискуют. К сожалению, современная судебно-арбитражная практика воспринимает нормы корпоративного права как сугубо императивные и ко многим сделкам, неизвестным ранее, относится с излишней, на наш взгляд, осторожностью. Поэтому пока устойчивая практика по данному вопросу не сформировалась, делать вывод о безусловной возможности реализации условий deadlock resolutions по российскому праву было бы преждевременным.

Тем не менее в среднесрочной перспективе, по моему мнению, эти проблемы должны быть решены, и законность условий о разрешении дедлоков путем выкупа акций будет подтверждена.

— Нет ли недостатков в формулировке "имеют право голоса только по акциям, количество которых не превышает количество акций, принадлежавших данному лицу до возникновения у него обязанности направить такое уведомление"? Ведь акционерное соглашение — это не основание для приобретения лицом акций. Акции и не переходят к другому лицу, не начинают ему "принадлежать". Просто между акционерами возникает договорное обязательство голосовать определенным образом. Не кажется ли вам, что эта норма не будет работать по назначению?

Максим Распутин:

— Возможно, данная формулировка действительно не вполне удачна, но все же не в той степени, чтобы создать затруднения при ее применении на практике. Смысл ее ясен, поэтому полагаю, что спустя довольно короткий период времени она наверняка получит свое наполнение в практике арбитражных судов и будет работать по назначению.

Разумеется, права на акции на основании соглашения акционеров, если это не соглашение об отчуждении, не переходят. Однако несложно себе представить, что с помощью соглашения можно создать ситуацию фактического контроля одного из акционеров над акциями другого. Включение в соглашение условия о праве принуждать голосовать определенным образом по указанию другого акционера в сочетании с условием об опционе на покупку этих акций фактически перераспределяет корпоративный контроль в обществе. Акционер, формально являющийся миноритарием, получает возможность определять решения общего собрания.

В отличие от непубличных компаний, в деятельность которых по общему правилу законодатель должен вмешиваться в минимальной степени, публичные компании, акционерами которых является неопределенно широкий круг непрофессиональных инвесторов, должны иметь информацию о подобных сделках. Отсутствие такой информации может повлечь для них негативные последствия.

— Может ли стороной по акционерному соглашению быть само общество и лицо, которое еще не акционер, а только в будущем намерено купить акции? Теперь в Законе об АО нет прямого указания на это.

Владимир Кузнецов:

— Разумно было бы предположить, что акционеры общества вправе заключить названное соглашение как между собой, так и с третьими лицами, которые не являются акционерами на дату его заключения, что позволит установить соглашением те или иные права и обязанности для потенциальных приобретателей акций. Такой подход также позволит решить проблему осуществления прав акционера в период между заключением договора об отчуждении акций и переходом прав на них, когда между этими событиями существует значительный разрыв во времени. Например, если переход прав ставится в зависимость от наступления определенного условия. Данная ситуация может быть особенно актуальна в случаях, когда на данный период приходится общее собрание акционеров.

Вместе с тем представляется нежелательной ситуация заключения рассматриваемого соглашения с лицом, которое не является акционером общества и не собирается стать таковым. Подобная практика в значительной степени связана с проблемой существования лиц, фактически осуществляющих корпоративный контроль, актуальной как для гражданского права (при определении заинтересованности лица в совершении сделки, установлении зависимости между субъектами), так и для антимонопольного законодательства.

Вывод о возможности участия в акционерном соглашении общества тем более очевиден в случаях, когда предметом соглашения является передача обществу какого-либо имущества.

***

Интервью провели Алексей Каширин,

Иван Балабуев,

"эж-ЮРИСТ"

Другие новости по теме:

Авторизация

Соглашения акционеров станут действенным инструментом M&A

Информация

Реклама